Бабушка велела кланяться и передать, что просит пр - Страница 10

– Мы ведь понимаем, милочка, как тяжело тебе найти время для ребенка, у тебя же карьера.

Мама так яростно сыпала кофе, как будто мысленно швыряла его в лицо Бритт-Мари. Но все же владела собой. Бритт-Мари подошла к окну, переставила цветок в горшке и сказала, будто думая вслух:

– А твой сожитель, понятное дело, целыми днями дома. Хозяйство ведет.

– Джордж сейчас в прачечной, – ответила мама, которая по-прежнему владела собой, и со всей силы нажала кнопку кофемашины.

Бритт-Мари кивнула:

– Сожитель – это ведь так теперь называется? Ну что ж, сейчас времена другие, мы все готовы принять, – Бритт-Мари снова приветливо улыбнулась. И, стряхнув с юбки пылинки, добавила:

– Конечно, это нормально, ничего плохого здесь нет.

Мама невозмутимо улыбнулась ей в ответ:

– Что ты хочешь сказать, Бритт-Мари?

Бритт-Мари подскочила на месте с таким видом, словно она в шоке оттого, что ее так превратно поняли, и вскрикнула:

– Ничего особенного, Ульрика, что ты, ничего особенного!

Когда Бритт-Мари злится или нервничает, она все повторяет дважды. Однажды Эльса с бабушкой съездили в ИКЕА и купили пушистые голубые пледы. Бабушка весь вечер чесала их щеткой, а потом собрала с пола клочья шерсти и набила в мешок. Ночью Эльса с фонариком стояла на шухере, пока бабушка бегала в прачечную, чтобы вытряхнуть содержимое мешка в барабан сушильной машины.

После этого случая Бритт-Мари еще несколько недель повторяла все по два раза.

В дверях появился Альф в скрипящей кожаной куртке с шоферским жетоном на груди. Сразу было видно, настроение у него ни к черту. В руке он держал вечернюю газету. Альф посмотрел на часы: ровно семь.

– В объявлении черным по белому было написано, что собрание в семь! – гаркнул Альф, обращаясь к пространству.

– Кент немного опаздывает, – прощебетала Бритт-Мари и, улыбаясь, сложила руки в замок. – У него в концерне очень важная встреча с Германией. – Похоже, Бритт-Мари хотела сказать, что у Кента встреча со всей страной.

Пятнадцать минут спустя в комнату ворвался запыхавшийся Кент, его пиджак развевался, словно мантия. Кент кричал в телефон:

– Ja, ja, Klaus! Ja! We will dizcuzz it at ze meeting in Frankfurt!

Альф оторвался от газеты и забарабанил по циферблату наручных часов:

– Надеюсь, ты не очень расстроился, что мы все пришли вовремя, твою мать!

Не обращая на Альфа ни малейшего внимания, Кент сложил руки в театральном жесте и с усмешкой обратился к Леннарту и Мод:

– Ну что, начинаем? Дело у нас нехитрое, не детей строгать!

Он повернулся к маме и, усмехаясь, кивнул на ее живот:

– Нам и этого хватит!

Поскольку мама не упала под стол от смеха, Кент повторил еще раз, чуть громче, как будто мама просто не расслышала:

– Нам и этого хватит!

Мод разложила печенье. Мама подала кофе. Сделав глоточек, Кент аж подпрыгнул:

– Ох и крепкий!

Альф осушил чашку одним глотком:

– В самый раз!

Едва пригубив, Бритт-Мари, поставила чашку на ладонь и с благожелательной улыбкой сказала:

– По-моему, кофе достаточно крепкий, да.

Она исподтишка посматривала на маму.

– А ты, значит, милочка, пьешь кофе, несмотря на беременность?

Не успела мама и рот раскрыть, Бритт-Мари поспешно добавила:

– Нет-нет, конечно, ничего плохого тут нет. Это совершенно нормально!

Кент объявил собрание открытым, и начался двухчасовой спор о том, о чем все-таки спорили на прошлой встрече.

В этот момент Эльса незаметно ушла.

Комната для собраний жильцов находилась на первом этаже, прямо напротив входа в подъезд, рядом с лестницей, ведущей в подвал, гараж и прачечную. В прачечной возился Джордж. Поднявшись на второй этаж, Эльса нерешительно посмотрела на дверь, ведущую к Монстру. Ничего страшного, на улице пока что светло, а Монстр выходит только с наступлением темноты.

Затем она перевела взгляд на дверь соседней квартиры, где на почтовом ящике не было таблички с именем. Там жил Друг. Эльса стояла в паре метров от двери, затаив дыхание, в ужасе представляя, что он раскурочит дверь, бросится на нее и вцепится в глотку, если услышит, что она подошла слишком близко. Только бабушка называет его Другом. Для остальных он бойцовая собака. Но больше всего его ненавидит Бритт-Мари.

Эльса не знает, как у него по части бойцовских качеств, но такого огромного пса она не видала за всю свою жизнь. Когда из-за двери доносится его лай, такое впечатление, что тебя лупят клюшкой по башке.

Вообще-то Эльса видела Друга лишь однажды, за несколько дней до того, как бабушка заболела. Она тогда испытала такой дикий ужас, словно встретилась нос к носу с тенью в Просонье.

Была суббота, они с бабушкой собирались на выставку динозавров. Мама без спросу положила в стирку шарф с Гриффиндором и дала Эльсе другой. Зеленый. Цвет Слизерина! О чем она вообще думает, эта женщина, есть у нее хоть мало-мальская способность понимать другого человека?! Эльса до сих пор как вспомнит, так злится.

Друг лежал на бабушкиной кровати, словно сфинкс возле пирамиды. А Эльса окаменев стояла в дверях и во все глаза смотрела на гигантскую черную морду и глазищи – такие бездонные, что казалось, будто это дыры, ведущие в преисподнюю. Никогда в жизни Эльса не видела такого огромного существа.

Бабушка как ни в чем не бывало вышла из кухни и стала надевать пальто.

– Э-э-это… кто? – прошептала Эльса.

– Это Друг, – беспечно ответила бабушка, докрутив самокрутку. – Он тебе ничего не сделает, если ты ничего не сделаешь ему.

«Легко сказать, – с возмущением думала Эльса. – Такому чудовищу много не надо». Однажды в школе Эльсу ударила одна из девчонок, которые ее ненавидят, – только за то, что у нее «дурацкий шарф». Спрашивается, что ей Эльса сделала? Вот и тогда она стояла в коридоре, ее обычный шарф – в стирке, вместо него на шее совершенно другой шарф, который мама так бездумно на нее намотала, и размышляла о том, что чудовище ничего ей не сделает, если она ничего не сделает ему. А вдруг псу не по душе этот шарф? Где, черт побери, можно ознакомиться с универсальными правилами выживания в этом мире?