Бабушка велела кланяться и передать, что просит пр - Страница 68

Миплорис – самое красивое королевство Просонья. С поющими деревьями, травой, которая ласково гладит ступни, и вечным запахом теплого хлеба. Дома там настолько прекрасны, что смотреть на них лучше сидя, иначе можно упасть от восторга. Но в них никто не живет. Используются они как склад. Ведь именно в Миплорис приходят все сказочные существа со своими печалями, где и оставляют их на хранение. До скончания всех вечностей всех сказок.

Когда в реальном мире случается что-то страшное, люди говорят, что боль, горе и тоска со временем слабеют, но это не так. Горе и тоска – постоянные величины. Но если бы нам пришлось носить их в себе до конца жизни, то мы бы долго не протянули. Печаль парализовала бы нас. Поэтому мы складываем ее в чемоданы и запихиваем подальше.

Вот что такое Миплорис – королевство, куда со всего света медленно стекаются одинокие сказочные путешественники, которые тащат за собой нескладные тюки и чемоданы, полные скорби. Здесь можно оставить их, чтобы спокойно вернуться к жизни. Обратно путешественники шагают легкой походкой, и благодаря особенному месторасположению Миплориса, в какую бы сторону они ни шли, в лицо им обязательно светит солнце, а в спину дует ветер.

А миплорисцы тем временем собирают все чемоданы, мешки и сумки со скорбью и регистрируют их в специальных блокнотиках. Они тщательно классифицируют все виды тоски и горя и распределяют их по соответствующим складам. В Миплорисе царит порядок, там существует продуманный до мелочей свод правил, в котором ясно прописано место хранения каждого вида скорби на складе. Бабушка считала миплорисцев «чертовыми бюрократами» из-за обилия формуляров, которые надо было заполнить тому, кто оставлял в Миплорисе свою скорбь. Если дело касается скорби, должен быть идеальный порядок, считают миплорисцы. Иначе все будут страдать и печалиться от чего попало.

В прежние времена Миплорис был самым маленьким королевством Просонья, но после Бесконечной войны стал самым большим. Потому-то бабушка и не любила туда наведываться: слишком много контейнеров на складах было подписано ее именем.

Теперь Эльса вспомнила, это в Миплорисе часто говорят о внутреннем голосе. Миплорисцы полагают, что внутренние голоса принадлежат мертвым, которые возвращаются, чтобы помочь тем, кого они любят.

«Психологи недоделанные», называла их бабушка.

Почувствовав на плече папину руку, Эльса вернулась в реальный мир. Она слышала, как папа сказал маме: «Ты так прекрасно все организовала, Ульрика». Боковым зрением Эльса видела, как мама, улыбнувшись, кивнула на листочки, лежавшие на скамьях: «Спасибо, что сделал программки. Очень красивый шрифт!»

Эльса сидела на самом дальнем месте самой ближней церковной скамьи и смотрела в пол. Постепенно гул затих и мысли утонули в приглушенных аплодисментах, которые произвели сотни задниц, повстречавшихся с твердой поверхностью деревянных скамей. Церковь была переполнена, люди стояли вдоль стен. Многие были одеты так странно, будто им пришлось напялить вещи, выигранные в фэшн-лотерею у сумасшедшей старухи, которая стирала одежду в посудомойке.

Эльса подумала, что надо будет положить слово «фэшн-лотерея» в словарную копилку. Она старалась сосредоточиться на этой мысли, но услышала, как кто-то говорит на непонятном языке, произнося ее имя, коверкая его на свой лад, и это вернуло ее в действительность. Она видела, как незнакомые люди кивают на нее, – кто-то в открытую, а кто-то стараясь не привлекать ее внимания. В основном никто не стеснялся. Эльса поняла, что незнакомцы знают ее, и это сводило ее с ума, поэтому когда в толпе у стены мелькнуло знакомое лицо, она не сразу его узнала. Так бывает, когда встречаешь в кафе знаменитость и машинально здороваешься, потому что твой мозг посылает сигнал: «Поздоровайся, ты ведь знаешь этого человека!» – хотя тотчас вслед за этим сигналом мозг подсказывает: «Ой, да это же тот самый тип из телика!» А все потому, что твой мозг любит выставить тебя идиотом.

Еще мгновение – и знакомое лицо исчезло за чьим-то плечом. И снова вынырнуло. Это аудитор, приходивший вчера поговорить о жилищном кооперативе. Только теперь он был одет как пастор. Он то исчезал за спинами, то появлялся. Смотрел на Эльсу. Подмигивал.

Женщина-пастор у кафедры начала свою речь, и Эльса повернулась к ней на секунду, а потом снова стала искать глазами пастора-аудитора. Но тот уже исчез за чужими плечами. На этих плечах высились светлые головы, которые смотрели на Эльсу и улыбались, будто видели ее на фотографиях, не понимая, что их улыбки ей неприятны. Как черный катафалк на школьном дворе. Гады. Эльса ненавидит людей, знакомых с ней по фотографиям тех времен, которых она не помнит. Все нормальные люди ненавидят, когда родители показывают их детские снимки – кажется, будто кто-то украл твои воспоминания.

Женщина-пастор говорила о бабушке и о Боге, но Эльса не слушала. Интересно, что бы на это сказала бабушка. Вряд ли она любила церковь. Они с Эльсой почти никогда не разговаривали о Боге, потому что для бабушки Бог был связан со смертью.

Все это просто подделка. Пластик и мишура. Как будто похороны закончатся и все снова станет хорошо. Не станет, Эльса уверена. Ее бросило в пот. Странно одетые незнакомцы по очереди подходили к микрофону и что-то говорили. Многие на чужом языке, и маленькая старушка переводила их речь в другой микрофон. Никто не произносил слова «смерть». Все говорили, что бабушка «ушла» и что они ее «потеряли». Как носок в стиральной машине. Некоторые даже плакали, хотя Эльса считала, что у них на это нет права. Ведь это была не их бабушка. У них нет никакого права говорить о том, что у бабушки были другие страны и королевства, куда она никогда не брала с собой Эльсу.